Я ловлю тебя ртом и глазами, ветер, мой морозный, прокуренный и сквозной.
Заходи в мою душу, побудешь третьим, молчаливым судьёй между ним и мной.
Заходи в мою комнату чайных ложек, нерассказанных страхов, прекрасных книг.
Заходи в мои мысли, и боже, боже, унеси наконец-то меня от них.
Знаешь, что я могу, что осталось в силе? Это будет не снег – тополиный пух.
Я нашла выключатель зимы и пыли, раздраженных соседей и злых старух.
И отныне ничто месяца и числа, я вольна, я меняю и я творю.
Все, что я говорю, не имеет смысла, но важнее: я все-таки говорю.
Вот смотри: я все время учусь отваге в этом мире, похожем на вечный тир,
и теперь я могу под любой присягой утверждать: это очень нечестный мир.
Ибо ты научился быть безупречным, ты умеешь любому сказать «держись»,
чтоб потом обнаружить – ничто не вечно, и твердить этот чертов урок всю жизнь.
И куда б ты ни шел, о тебе ведь вспомнят и швырнут в эту правду, как на асфальт.
Привыкаешь к теплу полусветлых комнат – просыпайся на улице мордой в сталь.
Не останется запаха, цвета, звука, и не ходят часы, и уходит год.
А когда ты кого-то берешь за руку, то на что ты надеешься, идиот?
И поэтому – будь для меня не ставшим, это будет попроще и без потерь.
Слышишь, время? и что? ну и что же дальше? ну и что ты отнимешь у нас теперь?
Сердце бьется на паузы и на такты. Не смотри на меня, не смеши, не зли
и останься ненайденным артефактом где-то в спутанных травах чужой земли.
Это все остается со мной навеки, что бы там ни решили на небесах.
Это наши с тобой города и реки. Это утро в метро, города в снегах.
Это имя твое на пустом конверте. Эти рваные клочья гадальных карт.
Я нашла выключатель зимы и смерти.
Распахнула все двери.
И грянул март.