Такий він весь тонкий, голубокровий, інтелектуальній, лінивий і йобнутий (с)
Губы сомкнуты плотно - почти что сшиты.
И уверенно пальцы касаются пряжи,
И ни звука, ни вздоха, ни слезинки единой
Проронить невозможно;
Не горят в доме свечи - уже привычны
И кладбищенский холод, и сумрак полночный,
И не ранят бездушные жала крапивы
Больше нежную кожу.
Изваяньем застыла с главой склоненной.
И исправно скользят, словно в танце, руки,
И лишь изредка горькие слышит стоны
В полумраке алькова.
Семь теней за спиной - молчаливым сонмом.
"И сколь долго еще ждать тебя, сестрица?"
И лишь пара ночей впереди бессонных.
Все почти готово.
Чуть шевелятся ставни - виною ветер.
И на стенах неслышно танцуют тени,
И все чудятся ей в полумертвом свете
Силуэты птичьи.
Не осталось сил - тают серым воском.
Слишком долго длится земная пытка.
Алый свет луны по углам расплескан,
И внимая покорно теней отголоскам,
На руках оставляя полоски,
Ночь за ночью,
Элиза
Шьет себе саван.
И уверенно пальцы касаются пряжи,
И ни звука, ни вздоха, ни слезинки единой
Проронить невозможно;
Не горят в доме свечи - уже привычны
И кладбищенский холод, и сумрак полночный,
И не ранят бездушные жала крапивы
Больше нежную кожу.
Изваяньем застыла с главой склоненной.
И исправно скользят, словно в танце, руки,
И лишь изредка горькие слышит стоны
В полумраке алькова.
Семь теней за спиной - молчаливым сонмом.
"И сколь долго еще ждать тебя, сестрица?"
И лишь пара ночей впереди бессонных.
Все почти готово.
Чуть шевелятся ставни - виною ветер.
И на стенах неслышно танцуют тени,
И все чудятся ей в полумертвом свете
Силуэты птичьи.
Не осталось сил - тают серым воском.
Слишком долго длится земная пытка.
Алый свет луны по углам расплескан,
И внимая покорно теней отголоскам,
На руках оставляя полоски,
Ночь за ночью,
Элиза
Шьет себе саван.