Такий він весь тонкий, голубокровий, інтелектуальній, лінивий і йобнутий (с)
пришли.
изъяли зеркала.
сказали: велено властями.
на все вопросы – ни черта.
и только в опустевших рамах
зияли выжженной дырой,
уже не в силах отразиться
не понимавшие, зачем,
наши испуганные лица.
настали годы без зеркал.
без столь обычного предмета.
привычка видеться с собой,
как чашка кофе с сигаретой -
ее так просто не убрать,
и поневоле ищешь взглядом
тебе родного близнеца
внутри стеклянного квадрата.
ходили слухи – как без них?
о людях, запертых в «зеркалках»,
(больницах в тихих городках,
куда свозили, как на свалку,
всех тех, кто зеркала укрыл.)
мол, напрочь съехали с катушек...
ведь будто нынче
в зеркалах
все видят
собственные
души.
а я ведь тоже сохранил.
смотреть боюсь, не хватит духу.
и лишь мой пес, мой старый пес,
больной усталый развалюха,
увидев в зеркале себя,
не убежал,
не выл,
не лаял,
и,
бог свидетель,
каждый раз
приветливо
хвостом
виляет.
(с) Deacon
изъяли зеркала.
сказали: велено властями.
на все вопросы – ни черта.
и только в опустевших рамах
зияли выжженной дырой,
уже не в силах отразиться
не понимавшие, зачем,
наши испуганные лица.
настали годы без зеркал.
без столь обычного предмета.
привычка видеться с собой,
как чашка кофе с сигаретой -
ее так просто не убрать,
и поневоле ищешь взглядом
тебе родного близнеца
внутри стеклянного квадрата.
ходили слухи – как без них?
о людях, запертых в «зеркалках»,
(больницах в тихих городках,
куда свозили, как на свалку,
всех тех, кто зеркала укрыл.)
мол, напрочь съехали с катушек...
ведь будто нынче
в зеркалах
все видят
собственные
души.
а я ведь тоже сохранил.
смотреть боюсь, не хватит духу.
и лишь мой пес, мой старый пес,
больной усталый развалюха,
увидев в зеркале себя,
не убежал,
не выл,
не лаял,
и,
бог свидетель,
каждый раз
приветливо
хвостом
виляет.
(с) Deacon