Такий він весь тонкий, голубокровий, інтелектуальній, лінивий і йобнутий (с)
cпи, мое золото.
умирают и в тридцать, и в двадцать.
безупречный овал cкруглится
под ломким фарфоровым пальцем.
а потом вдруг — хрясь! — и осыпется рябью,
подернется сетью трещин.
в отраженьях моих — тьмы и сонмы вопящих женщин,
вопрошавших, подобно тебе: я ль на свете милее...
спи, красавица, пока кожа как мрамор белеет,
завтра будет иначе. если случится завтра.
золотую баночку с кремом позабудешь на стойке барной,
меж тарелкой с несвежею осетриной и бокалом с каким-то зельем,
поутру умоешься ядом тоски и сомнений -
наши ноги опутаны, мы все откусили от яблока евы.
иль, к примеру, наткнешься на шип в саду и уснешь белоснежною девой.
или сядешь в авто, намотав на тонкую шейку шарфик,
и пусть тебе только двадцать, а в городе нет патриарших,
нет камина, над которым руки ломает твой мастер,
но и здесь по улицам аннушка бродит и льет свое масло.
или годы спустя, когда в тысячный раз будет сердце разбито,
ты выберешь пенную ванну с вином и острою бритвой.
даже если прорвешься, уйдешь от вечной погони -
этот день наступит, от лица отнимешь ладони,
а на них лишь прах, отпечаток гримасы страсти.
спи, дитя.
ни один из нас не рожден для счастья.
(с) Розовая стекловата
умирают и в тридцать, и в двадцать.
безупречный овал cкруглится
под ломким фарфоровым пальцем.
а потом вдруг — хрясь! — и осыпется рябью,
подернется сетью трещин.
в отраженьях моих — тьмы и сонмы вопящих женщин,
вопрошавших, подобно тебе: я ль на свете милее...
спи, красавица, пока кожа как мрамор белеет,
завтра будет иначе. если случится завтра.
золотую баночку с кремом позабудешь на стойке барной,
меж тарелкой с несвежею осетриной и бокалом с каким-то зельем,
поутру умоешься ядом тоски и сомнений -
наши ноги опутаны, мы все откусили от яблока евы.
иль, к примеру, наткнешься на шип в саду и уснешь белоснежною девой.
или сядешь в авто, намотав на тонкую шейку шарфик,
и пусть тебе только двадцать, а в городе нет патриарших,
нет камина, над которым руки ломает твой мастер,
но и здесь по улицам аннушка бродит и льет свое масло.
или годы спустя, когда в тысячный раз будет сердце разбито,
ты выберешь пенную ванну с вином и острою бритвой.
даже если прорвешься, уйдешь от вечной погони -
этот день наступит, от лица отнимешь ладони,
а на них лишь прах, отпечаток гримасы страсти.
спи, дитя.
ни один из нас не рожден для счастья.
(с) Розовая стекловата